Разоблаченный любовник - Страница 126

126

Она посмотрела на Рофа.

— Что это значит?

Король сделал глубокий вдох.

— Это значит, что Бутч — наше самое лучшее оружие в войне.

— Как… — Ее голос иссяк.

— Он препятствует возвращению лессеров в Омегу. Смотри, во время вступления, Омега делиться частичкой себя с каждым убийцей, и эта часть возвращается к хозяину, когда лессера убивают. А так как Омега смертное существо, то это возвращение чрезвычайно важно. Он должен получить назад то, что вложил в них, дабы продолжить создавать своих бойцов. — Роф кивнул в сторону Бутча. — Коп прерывает эту часть круговорота. И чем больше лессеров он поглотит, тем слабее будет становиться Омега, пока от него буквально ничего не останется. Как будто от валуна откалываются кусочки.

Взгляд Мариссы скользнул к Бутчу.

— В каком смысле «поглотит»?

О, черт, эта часть ей не понравится.

— Я просто… вдыхаю их. Принимаю внутрь себя.

Ужас в ее глазах чуть не убил его.

— А ты сам не станешь лессером? Что помешает тебе в него превратиться?

— Я не знаю. — Бутч присел на корточки, опасаясь, что она убежит. Но он не смог винить ее даже за это. — Но Вишес помогает мне. Так, как он вылечил меня своей рукой до этого.

— Как много раз ты делал… это с ними?

— Три. Включая сегодняшнюю ночь.

Она зажмурила глаза.

— А когда был первый раз?

— Недели две назад.

— Значит, никто из вас не знает долгосрочных последствий, так?

— Но я в порядке…

Марисса вскочила из кресла и вышла из-за стола, смотря вниз, и обхватив себя руками. Она остановилась возле Рофа, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Вы хотите использовать его?

— Это вопрос выживания расы.

— А как насчет него?

Бутч встал на ноги.

— Я хочу, чтобы меня использовали, Марисса.

Она посмотрела на него суровым взглядом.

— Можно тебе напомнить, что ты почти умер от заражения Омегой?

— Это совсем другое.

— Неужели? Если ты говоришь о том, чтобы вводить в свой организм все больше и больше этого зла, то в чем различие?

— Я сказал тебе, что Вишес помогает мне переработать это. Оно не остается во мне. — Он не получил ответа. Она просто застыла как вкопанная посреди комнаты, настолько замкнутая, что он не знал, как до нее достучаться. — Марисса, мы говорим о предназначении… моем предназначении.

— Забавно, этим утром, в кровати, ты сказал, что я — твоя жизнь.

— Это так. Но это разное.

— А, да, все различается, когда ты того хочешь. Она покачала головой. — Ты не мог спасти свою сестру, но сейчас… сейчас появилась возможность спасти тысячи вампиров. Твой комплекс героя просто потрясает.

Бутч удержал проклятье, его подбородок напрягся.

— Удар по больному месту.

— Но это правда. — Ей все резко надоело. — Знаешь, меня, и правда, уже тошнит от жестокости. И сражений. Когда ранят людей. И ты говорил, что не станешь вмешиваться в эту войну.

— Тогда я был человеком…

— О, пожалуйста…

— Марисса, ты видела, что творят эти лессеры. Ты была в клинике брата, когда привезли тела. Как я могу не сражаться?

— Но ты говоришь не о простой рукопашной схватке. Ты имеешь в виду принципиально другой уровень. Поглощать лессеров. Как ты можешь быть уверен, что сам не превратишься?

Прямо из ниоткуда его пронзил страх, и когда она, сощурившись, посмотрела на него, он понял, что не успел достаточно быстро скрыть эмоции.

Она покачала головой.

— Ты тоже беспокоился об этом, да? Ты не уверен, что не превратишься в одного из них.

— Неправда. Я не потеряю себя. Я знаю это.

— О, да ладно. Тогда почему ты так хватаешься за свой крест, Бутч?

Он посмотрел вниз. Черт, его рука так крепко сжала распятие, что костяшки побелели, а рубашка скомкалась. Он заставил себя опустить руку.

Вмешался Роф.

— Он нужен нам, Марисса. Он нужен расе.

— А что насчет его безопасности? — У нее вырвался всхлип, но она быстро сдержала его. — Извини, но я… я не могу улыбнуться и сказать: «Давай, дерзай». Я днями наблюдала за тобой под карантином… — Она повернулась к Бутчу. — Видела, как ты едва не умер. Это чуть не убило меня. Но тогда, то был не твой выбор, а сейчас… это твое решение, Бутч.

Марисса была права. Но он не мог отступить. Он был тем, кем был, и он должен был верить, что ему хватит сил, чтобы не поддаться тьме.

— Я не хочу быть домашним питомцем, Марисса. Я хочу иметь цель…

— У тебя есть це…

— … она заключается не в том, чтобы сидеть дома, ожидая, пока ты вернешься ко мне из своей жизни. Я мужчина, а не предмет интерьера. — Она молча уставилась на него, и он добавил: — Я не могу сидеть на своей заднице ровно, зная, что могу сделать что-то для расы — для моей расы. — Он приблизился к ней. — Марисса…

— Я не могу… я не могу этого сделать. Она высвободила руки из его хватки и отошла. — Я столько раз видела, как ты умираешь. Я не стану… я не смогу сделать этого, Бутч. Я не смогу так жить. Извини, но действуй на свой страх и риск. Я не стану спокойно сидеть и смотреть, как ты разрушаешь свою жизнь.

Она повернулась и вышла из Ямы.

Джон ждал в библиотеке, чувствуя, что готов рухнуть в обморок. Когда пробили часы, он посмотрел вниз на свою маленькую грудь и галстук, висевший на шее. Он хотел хорошо выглядеть, но, вероятно, этот стиль больше подходил для позирования на школьной фотографии.

Услышав быстрые шаги, он посмотрел на открытые двустворчатые двери. Прошла Марисса, направляясь к лестнице. Она казалась расстроенной. Бутч, следовавший по ее пятам, выглядел еще хуже.

126